Дети в семье Ричарда де Бошан родились на редкость красивые, и желающих породниться с ними находилось великое множество. Был конкурс (что — то вроде аукциона), на котором победил лорд Ричард Невилл, 5-й граф Солсбери. За 4700 фунтов стерлингов, выплаченных семейству Бошан, он приобрёл право взять в свою семью обоих наследников.
Малолетнего Генриха де Бошан граф Солсбери в 1436 году женил на своей старшей дочери, двенадцатилетней Сесилии Невилл. Но ещё за два года до этого, в 1434 году, он женил своего шестилетнего сына, Ричарда Невилла — Младшего (будущего 16 — го графа Уорвика, известного как «делатель королей»), на одиннадцатилетней Анне де Бошан.
Отношения у будущего «кингмейкера» и его молодой супруги сразу же не задались. Не о таком муже мечтала романтичная Анна Бошан.
Прежде всего, её муженёк оказался совершенно несносным ребёнком — самонадеянным и дерзким «всезнайкой», да к тому же ещё и грубоватым, непоседливым, шумным, драчливым и озорным. Никакого уважения к жене и её авторитету как будущей хозяйки дома он не проявлял.
Анну раздражала его привычка постоянно с ней спорить, — втягивать в спор любого и по любому поводу. Её возмущало и то, что он дерзко разговаривал со своими родителями. Когда она делала ему замечание, он буквально взрывался раздражением. Начинал на неё кричать, заявляя, что он — глава семьи и имеет право вести себя, как пожелает. Анна только фыркала в ответ: что он о себе вообразил, этот шестилетний малявка! Давно ли с деревянной лошадки на коня пересел, а туда же — глава семьи!
Поговорить с ним было решительно не о чем: всё у него были какие — то глупые, дерзкие фантазии, да несбыточные планы на уме. Он считал себя большим знатоком истории Англии и её политики, но при этом историю Столетней Войны пересказывал на свой лад и каким-то альтернативным образом: «Вот если бы Генрих V не выиграл битву при Азенкуре, а Жанна Д’Арк не короновала бы дофина Карла…»
— Если бы, да кабы! — раздражённо одёргивала его супруга. — Если не знаете, о чём говорить, лучше помолчите… — она полагала, что говорить он должен только о любви к ней, а иначе, какой же он рыцарь.
Но слово «помолчите» производило на него совершенно обратное действие [121], — он тут же вскакивал, раскрасневшись от гнева, топал ножкой и начинал визгливо кричать тоненьким, писклявым голоском:
— А вот не буду молчать! Сама помолчи!.. Это ты ничего не знаешь!
Кого-то мне это напоминает...