Алгоритм давно мною разработан "уш". Осталось перейти от теории к практике.
Мне кажется, у этой истории должен быть Happy End. Он может быть таким. Сеньор его достоин, мне кажется.
От ужасов провинции в столицу он бежит.
К горе Ородруину, где алое горит
На башне Око страшное. Но там его Судьба -
Стать эльфом. И с причала спешит Сеньор на бал.
Москва слезам не верит! Лишь волею стальной
И разумом холодным возьмёт её Герой!
Москва падёт послушно, как пёс, к его ногам!
Ключом к столице станет любовь прекрасных дам...
Прорезанной, рельефной и жилистой рукой
Коньяк он благородный из фляги пьёт стальной.
Торчит аж сквозь футболку кубов резной гранит,
И ярче звёзд кремлёвских взгляд мудрых глаз горит!
Силён, словно горилла, и храбр, словно лев!
Сеньор уже у МКАДа услышал юных дев
Восторженные крики, и сквиртом золотым
Московские красавицы залили путь пред ним!
Венозный и рельефный, словно гигантский член, -
Ещё и говорящий - про Мордор и Сколен!
Мечта московской милфки - вдовицы богача,
Которая скучает, прекрасна, горяча,
В пентхаусе наследном, что в "Алых парусах".
И мачо ждёт с Уилксом нерядовым в трусах.
С резным рельефным прессом, и веной на лобке,
И с палкой сервилата в накачанной руке,
И с розою голландской в отбеленных зубах,
С улыбкой обольстительной на сахарных устах,
И с длинным, и проворным, и влажным языком...
Она его напоит элитным коньяком,
Накормит пармезаном, хамоном, фуа-гра;
Начнётся ролевая в пентхаусе игра...
Её детали скрою от вас, как джентльмен...
Попала милфка в страсти любовной сладкий плен...
И дарственную пишет дрожащею рукой
На "Bentley" и пентхаус, на счёт свой номерной,
На яхту и бетоний - коммерческий, жилой,
На ценные бумаги, на перстень золотой,
Что куплен у Эмраера на Валентинов День...
И прочую бриллиантовую и золотую хрень,
На подлинник Малевича и даже на коньяк;
Рука уж онемела от подписи бумаг...
А после умирает - оргазмов череду
Её сердечко выдержать не может на беду...
Сеньор неспешно выйдет на крышу "Парусов",
"Chаteau Margaux" намочит он кончики усов,
Задумчиво почешет "Колокола судьбы"(с),
Слезу беззвучно пустит об участи Рабы
Любви к его рельефу, и прессу, и уму...
Наполнит он банкнотами дорожную суму,
Алмазного дракона на пальце теребя,
О доле бедных гоблинов отчаянно скорбя,
Он сядет в персональный роскошный самолёт,
В Европу иль в Америку его умчит пилот...
И там, на пляжах Ниццы, Флориды или Корсики,
Или в шале швейцарском, среди снегов и сосенок,
Начнёт он "Капитала" четвёртый том писать,
И о судьбе народной в Швейцарии страдать...