Над баром в небе зависла огромная черная туча с красновато-золотым отливом.
Четкая двоечка отработала по подвешенному в виде груши перед входом в бар кошаку.
- Хорошо! – подумал Квейк и, до хруста сжав кулаки, распахнул двери в Бар.
Едкий запах кошачьей ссанины ударил ему в нос.
- Кто тут обоссался? – спросил Квейк.
- А что сразу обоссался-то? – оттесняя ногой под стул жирного кота, произнес Сеньор откуда то из ссаного угла.
- Кто здесь «промежебанных»? Выходи по одному! – рука Квейка проникла за отворот кожаной куртки и нащупала кобуру. Рукоять маузера как родная слилась с мозолистой трудовой ладонью – Что, зассали?
Лежавший неподалеку на удобном эксперДном диване человек, проснулся от дуновения свежего ветра, высморкался в клетчатый шарф и выкрикнул:
- Закрой дверь! Сквозит!
- О, кого я вижу! – обрадовался Квейк – Владик! Смотрю, неплохо ты тут устроился!
- Ты бы почаще заходил, товарищ! Теперь другие времена настали. Свобода и демократия. Что хочу, то и творю.
Влад приподнялся на диване, закинул ноги на стоявший напротив столик и смачно сплюнул.
Сопля пролетела через зал и приземлилась на кирзовый сапог Квейку.
В баре повисла могильная тишина!
Через несколько мгновений ее прервал щелчок взведенного затвора «маузера».
- Кхе-кхе, позвольте, я вам протру ботиночки? – какой-то ободранный мальчонка подскочил к Квейку и принялся неистово натирать ему сапог попавшимся под руку котом.
- Пшел вон, щенок! – мощный пинок «Ура-маваши» отправил пацаненка обратно в ссаный угол.
- На выход! – скомандовал Квейк, указав Владу направление движения стволом «маузера».
- А в чем собственно дело? – Влад, спотыкаясь, встал с эксперДного дивана и неуверенным шагом направился к выходу – вообще-то тут так не принято. Я бы вообще мог послать нахуй, но я культурный человек и не буду этого делать.
Холодное дуло маузера уперлось Владу во вспотевшую спину и резким тычком вытолкнуло его на улицу.
Влад по инерции сделал несколько шагов вперед, пытаясь поймать равновесие и не упасть в грязь лицом. Обернувшись, он посмотрел в полные решимости и пролетарской ненависти глаза Квейка.
- Будешь стрелять в безоружного? Все равно, ты не заставишь меня молчать! Пока я жив, я всегда буду говорить только правду, какой бы она не была. Я буду называть вещи своими именами! Я за демократию и свободу слова!
Квейк медленно убрал в кобуру пистолет и надел на руки розовые кастеты.
- За свободу слова, говоришь? Сейчас ты ответишь за все свои слова!
Грозовая туча спустилась еще ниже и, заслоняя солнце, обрела в его лучах еще более золотистый оттенок.
На лицо Влада упали крупные капли.
Начинался золотой Дождь!