Крюкма жестом каменной ладони без ногтей отпустил проводника, и тот тут же пропал не только с глаз,но и из ставшей неверной памяти тролля. Был и нет,- как и пропало почти все,что делало Крюкму когда-то тем самым Чезаре Мудрейшим, хитрейшим Лендлордом Мелкоземья. Чертовы гномы взяли свою цену за метаморфозу тела. Его душа , его страхи и желания, сожаления и радость — все то,что составляло самого его, -исчезало, оставляя внутри окаменевшей плоти лишь воспоминания о боли трансформации и мечту о мести. И Джулия, -воспоминания о Джулии возвышались над клубящимся туманом мыслей, словно острие маяка над неверной дымкой поверх воды. Бескровное лицо Джулии на расправленной постели сменялось удаляющейся тонкой фигурой Охотницы, затянутой в кожу, а потом опять он видел себя прикованным к ложу в темной пещере. Ложе окружено гномьими магами, ритуальные ножи обнажены, тело ощущает жар от печи, в которой глубоко сияет расплавленный камень самой Земли. Скоро взвоют голоса гномов, распевая просьбы к Подземному Королю Гмоллу, и раскаленные лезвия начнут выписывать руны преображения…
Тяжелая каменная голова Крюкмы встряхнулась, шея сухо захрустела. Воспоминания о боли не были неприятны. Наоборот, он лелеял их, как одни из последних, напоминающих о когда-то человеческой природе. И вообще, как последние. Радость, надежды, любовь — все это утекало гораздо быстрее, это не могло удержаться в созданным для унылой ненависти теле тролля. Однако то,что еще помнилась боль — было якорем к прошлому. Значит, он еще есть у себя, и подземные владыки гномов получат его тело чуть позже. Тело тролля Крюкмы, а не душу дона Чезаре. Пусть получат, таков договор. Главное, чтобы не раньше, чем будет сотворено возмездие.
Воспоминания были желанны, но не сейчас. Время истончалось, исчезало. Еще несколько дней и никакая боль в памяти не помешает потерять остатки себя, превратится в дополнение к кирке в золотых копях Нории. А значит надо действовать. Крюкма толкнул тяжелые подгнившие ворота. Те со скрипом распахнулись, незапертые, и каменные ноги монотонно зашагали к покосившейся кузнице. Глухое чавканье грязи. Тяжелая фигура с трудом протискивается в дверь.
Напротив холодной кузнечной печи , в неярком свете свеч— стоящая женская фигура. Темноволосая голова с острым жестким профилем повернута к окну. Она. Крюкма тяжело втянул воздух, широкая грудь раздвинулась, огромные кулаки с хрустом сжались. Пришло время испытать магию гномов. Тяжелый шаг вперед. Из безгубой щели рта раздается глухое рычание:
-Ты! Ты умрешь за сделанное! — огромные ладони обхватывают плечи женщины. Кажется, она столь хрупка,что будет сомкнута, как лист бумаги. -Ты готова к смерти, Кровавая Охотница?
Наконец лицо поворачивается навстречу. Взгляд Магдалены спокоен. Негромкий низкий голос разрубает рев тролля, как острый клинок крестьянскую дубину. Пока она говорит, каменные пальцы все сильнее сжимают ее плечи. Но боль не звучит в ее словах:
— Здравствуй, Крюкма. На этот раз ты успел до полного пробуждения. — легкая улыбка раздвинула губы женщины,- это хорошо. У меня почти не осталось сил возвращать тебя . Я устала.
Пытаясь преодолеть ступор, тролль встряхивает женские плечи. Удивительно, но хоть ее глаза находятся на уровне каменной груди, смотрит Охотница словно сверху на него, лицо ее безмятежно.
-Из-за тебя, ведьма, погибла Джулия! - Крюкма не может вспомнить, почему так Охотница обращается к нему. Гнев и смущение заставляют его повысить голос,- Зачем ты сделала это с ней, разве она заслужила?
-Джулия? На этот раз Джулия? А ты значит Чезаре, Премудрый Дон, лендлорд Мелкоземья. Иронично. — и короткий серебристый смешок прозвучал из ее рта.
«Заткнись, рыжая ведьма! Не смей заговаривать мне зубы!» -билось в голове. Но ласковая уверенность в голосе рыжеволосой женщины лишала гнев той силы, что взрывает внезапно и крушит все подобно хорошему пушечному пороху. Могучие руки расслабились, молчание было ответом. А Охотница продолжала:
— Твое имя не Чезаре, Эгзард Отважный, ты же забыл? Вы вместе предали его. Ты и его супруга, донья Джулия.
Она замолчала, дав словам проникнуть в окаменевшие мозги тролля. Он опустил руки.
— Но я предал дважды,- вдруг прохрипел Крюкма-Эгзард,- когда соблазнил Джулию и когда убил моего господина и друга.
-Трижды. Ты предал его трижды. — слова Охотницы словно резец, отсекали лишнее и восстанавливали память Крюкмы, как статую из куска гранита,- в третий раз ты предал уже его и себя, когда пришел ко мне и попросил убрать твою память. Уничтожить твою память вместе с ее чертогом, ее мозгом.
-Трансформация - вот, что я хотел. Ты обратила в камень тело, не способное больше мыслить и чувствовать.
-Нет, Экзард . Твое тело изуродовали гномы. Когда ты, пылающий гневом и обидой пришел к ним за оружием против своего сеньора. — и неожиданно в ее послышалась печаль. Он точно знал, что это впервые,- А ко мне ты пришел уже после своей мести. И я взялась стереть память у твоего бессмертного тела.
"-Но зачем?» — хотел было воскликнуть тролль. И промолчал. Он помнил. Помнил все. Помнил рыдающую Джулию над телом ее мужа и его господина. С ужасом смотрящую на него и выкрикивающие слова ненависти. Помнил свой гнев, охватывающий огромное тело. Помнил похожее на лилию бездыханную любимую.
А еще он помнил попытки убить себя, свое ненавистное неуязвимое тело. И встречу с еще молодой, такой высокомерной Магдаленой, будущей великой Кровавой Охотницей. Как она свысока смотрела на него, ползающего у нее под ногами, огромного и неуклюжего. Грязный, испачканный кровью кошель с золотыми и серебряными монетами, перешедший из рук в руки.
И спасительная пустота в голове.Такая сладкая и такая короткая...
Кровавая Охотница Магдалена, с твердым, уже совсем не детским лицом смотрит на плачущего самоцветами тролля. В глазах ее грусть. Наконец, она кладет на его огромную голову свои хрупкие ладони:
— Друг мой, мы оба устали. Уже давно истлели кости внуков всех твоих жертв, и некому помнить твой грех. И мой азарт давно прошел и власть над демонами и грехами мира мне более не важна. Я устала раз за разом стирать твою память и тем самым напоминать себе о самой себе. Позволь, я в последний раз очищу твой разум и мы уйдем туда, где нас никто не знает. Пусть боль отступит в последний раз.
Она снова, как десятилетия назад, шепчет слова над затихшим телом каменного гиганта и на их лицах застывает покой...