Собака голос подала, почуяв караван:
Поклажу ценную везли верблюды в Индостан.
Тяжел и долог был их путь, дорога без конца,
А у погонщиков в груди - булыжники-сердца.
Но что собаке до того, знай будку сторожи,
Да ешь, да пей, да мух гоняй, валяйся от души.
Как за такой счастливый рай свой голос не подать?
Не показать, кто главный здесь, верблюдов не прогнать?
На всю округу слышен был протяжный громкий звук,
Казалось, пёс охрипнет вдруг или испустит дух.
Но караван неумолим, но пёс не умолкал.
И понял пёс, что важен вид, а вовсе не вокал.
На задних лапах пес завыл и по земле вертясь,
Он лаял мокрым из воды и окунувшись в грязь.
Он прыгал, гавкая взахлёб и тявкая слегка
Накараван, который плыл, как долгая река.
Верблюд презрительно молчал, погонщик гнал вперёд.
Что им за дело до собак, ощеривших свой рот?
Обидно псине за такой, простите, "интерес",
В глазах своих подруг-собак она теряет вес.
"Ах, так?! Смотрите у меня, сейчас я докажу,
Что лаю я не задарма, не просто так сижу".
Попав однажды в глупый мозг, мысль остаётся в нём,
Хозяйкой колобродит мысль, как во дворце пустом.
Собака изогнулась вмиг, попятилась назад,
Ужасно дыбом встала шерсть, навыкате глаза.
Надулись шея, щеки, грудь, дрожит собачий хвост.
Наверняка собачий план не так уж глуп и прост.
Но солнце скрыло этот план, скорей уйдя за холм:
Собака лаяла хвостом, и караван ушёл.