Ермар, сын мельника из Сальцебурга, рыгнул, дожрав крыло каплуна и допил остатки пива . Говоря по совести, не только крылья, но и сами каплуны в таверне «У Пихада» напоминали приболевших воробьев, поэтому обжираться там было принципиально нечем. Однако именно так, по представлениям Ермара, вели себя после обеда настоящие рыцари, и хоть вместе с насильной отрыжкой чуть не выскочило дрянное пиво, он все же довольно ухмыльнулся и погладил себя по животу. Живот не подвел и солидно выпирал из-под кожаного жилета.
А уж как вели себя настоящие лорды-рыцари, сын мельника знал не понаслышке. Обученный грамоте местным писчим Пифагорием, которому дражайший батюшка за учебу еще пятнадцатилетнего тогда сына отваливал каждую седмицу по жбану пшеничной браги в течении полугода, Ермар покупал на ярмарке все картинные книжки про жизнь высокородных господ. Сам Пифагорий, почти спившийся оной брагой за время обучения не так чтобы особенно способного ученика, пытался дать тому почитать хотя книгу о житии дона Кихота авторства гишпанца Сервантеса... Но быстро проглядевший картинки упитанный отрок без всякого сожаления вернул книгу. А вот на сказки с яркими картинками, с изображением беззащитных дев и повергаемых драконов постоянно изводил свечи из вонючего козлиного жира.
Нельзя сказать, чтобы все следующие, после обучения, десять лет жизни, Ермар грезил лишь рыцарской славой. Нет, тогда дородный отрок мечтал о славе циркового силача. И даже в осьмнадцать лет попробовал себя в выступлении в приехавшем в Сальцебург шапито. Однако вырядившегося в узкие портки мальца зрители осмеяли и даже закидали рыбьими кишками, кои оставались в руках после поедания жареной кильки,служащей популярной закуской в балагане. Пыжащийся что есть сил, розовощекий пузан был столь уморителен, едва подняв чугунную гирю, коей следовало легко жонглировать, что до борьбы с настоящими прославленными здоровяками его даже допускать не стали во избежание смертоубийства. Так как несмотря на профессиональную убыль цирковых артистов, на калечение местных жителей маркграф Сальцебурга Всесокрущающий Пунш смотрел весьма неодобрительно. Особенно если эти местные жители едва достигли возраста женитьбы и происходили из семьи с достатком, хоть и не знатной совсем.
После разочарования в балаганном промысле, Ермар получил в пользование мельницу и дом от заделавшегося на старости лет в купцы батюшки. Будучи не слишком рачительным хозяином, он вскорости начал сдавать мельницу в работу желающим, а просторный по сельским меркам дом — на ночлег и проживание приезжим. Таковых на сезон ярмарок случалось не мало, но за три зимы с отъезда отца жилье заметно обветшало, и в последнее время приходилось переступать через себя, пуская на постоянный постой местных вывозильщиков из выгребных ям. Как не претил запах, издаваемый их телегами во дворе и одеждой, но платили зато они круглогодично и потому живущий в маленько комнате под лестницей Ермар даже стал со временем находить что-то приятное в окружающем злоухании. Жаль только, что молодые веселые девицы из ярмарочных не разделяли его мнение, прозвая между собой обидными словами.
В силу последнего двадцативосьмилетний Ермар и постепенно увлекся сказаниями из жизни славных воителей Христовых. Одиночество под лестницей он сдабривал чтением уже упомянутых лубковых картинок с подвигами в Святой Земле, рубкой головой драконов, и более прозаичных вещей из жизни рыцарей — охотой, пьянками порчей деревенских дев неблагородных кровей. Небольшая денежка за аренду мельницы и постой в дому давала ему возможность разбавлять домашную репу-капусту со свининой посещением пихадовской таверны раз-два в неделю. Там он брал мелкую дичь,неподошедшую к столу более требовательных господ , и самого дешевого хмельного напитка. Заставляя себя не пожирать пережаное мясо, а степенно вкушать с ножа, как вернувшийся с охоты барон или даже герцог, он исписывал листок за листком некими записями. О, это были не просто записи, это были Указы! Указы Короля Ермара Кровавого Меча, коим он себя представлял в это время. В этих указах, без знаков препинания и с ошибками, иногда даже переходя на картинки, похожие на неприличные каракули на стене отхожего места, он воплощал свою невосполненную страсть к величию. Величию, которое ощущал в душе, и которое в упор не видели окружающие, смеющие смотреть на него сверху вниз...
«Ежели какой из смердов не скинет головной убор при встрече с рыцарем раньше чем за десять шагов то пороть этого мерзавца пятнадцатью плетьми до признания вины своей бесконечной». Ермар задумался еще глубже, устремившись глазами в пустоту, и исправил число плетей на «двадцать».
Пустотой, на которую он задумавшись нацелил свои глаза, послужил прислуживающий деревенский дурачок Трухан. Отчего последний вздрогнул и едва не выронил кувшин с добрым вином. После чего опомнился и ломанулся к столу, где это вино ждали наемники из дружины маркграфа. Дружинники загоготали при виде колченого Трухана, едва не распластавшего между столами. Один из них, который выглядял в глазах внутренним аристократом Ермара особенно мужланом, почти уже добавил кованым сапогом по копчику убогого. Однако старший, северянин из холодных морей, хмуро осадил молодчика:
-Плюнь,Школус. Не до херни сейчас. К сиру маркграфу скоро выходить.
Все сразу посерьезнели.
Ермар навострил уши. Внутри него все затрепетало от того, как захотелось вблизи увидеть хозяина славного города Сальцбурга и окрестностей, славного третьего маркграфа Всесокрушающего Пунша. Пуншем этим Всесокрушающим прозвали его не зря, так как сам он, происходя из знатного, но обедневшего рода, приобрел влияние и власть служа в дружине славного нашего короля Леопольда и однажды, по причине, как потом было сказано, ревности, пробил голову некому барону оловянным кубком. Барон же оказался не только покусителем на честь прекраснейшей супруги сэра Александра, но и, вот удача, лидером группировки «старых» баронов, в результате чего возвышение маркграфа заметно ускорилось. Вот бывают же удачны совподения. Ермар завистливо хрюкнул.
И одновременно мельников сын начал погружаться в мечты...
...Выступление на сарацинскую крепость запланировали рано утром. Командующие лучниками, пикинерами и пехотой получили свои распоряжения и пошли пинать подчиненных бывших крестьян, чтобы хоть как-то взбодрить их вконец упавшую за время похода мораль. С могущественным королем Эрмаром Кровавым, ведущим всю рать на взятие Ал-Ахрама, остался только глава тяжелых рыцарей из Сальценбурга, и по совместительству правая рука, маркграф Всесокрушающий Пунш. Рыцари их были людьми опытными и хорошо мотивированными завтрашним святым делом, поэтому два наивысших аристократа могли спокойно выпить пару-тройку кубков перед сном.
Эрмар отпил из своего кубка отличного кулернского вина.
-Дорогой друг, Асандр!. Вы, как вижу, озабочены чем-то сегодня более, чем завтрашней осадой. Плохие вести из дома гонец принес?
Маркграф Сальцбурга ответил не сразу. В глазах его всплыла скрытая, но замеченная острым оком Короля Эрмара озабоченность.
-Неладно в моей провинции, неладно. Куры плохо доятся, овцы не несутся. Народ пошаливать стал без хозяйской руки, подати утаивают, разбойнички шалят...
Король покровительственно улыбнулся.
-Ну что же вы, маркграф, из-за пустяков то печалитесь. Если желаете, я вам подскажу,как навести порядок во владениях. Ваша забота — совсем не забота!
Сир Сальцебурга восхищенно смотрел на своего Короля более восторженным взором, чем третьего месяца он лицезрел мизинец святого Артефакта, отбитого из сокровищниц мавров.
-Перво-наперво выпороть всех бунтовщиков и недовольных! Вот у кого рожа недовольная — тех и выпороть. А то кто он еще,кроме как бунтовщик,коли рожа его не нравится? Ты записывай, записывай! На манжеты записывай, что значит нет бумаги!
Маркграф, немного вспотевший, мучительно выводил корявые буквы на манжете сорочки. Король покровительственно и ласково глядел на своего вассала, эту сорочку тот купил по его совету у столичного портного и носил ее, уже совсем в заношенном виде.
-Записал? Дальше, повелеть всех овец переселить в кроличьи клетки! Что значит зачем? Чтобы овцы глядели на похотливость кролов и давали потомство каждый месяц.
В округлившихся глазах маркграфа Сальцебурга начало появляется выражение недоверия. Ермар Кровавый Меч истолковал это как неверие в свое счастье, ибо не каждому посчастливилось решить свои управленческие проблемы изящным мановением мысли Короля!
-А для девок и жен потребовать переоформить право первой ночи! В связи с порчей учетных бланков. И деньги собрать на новые! Пусть сами и оплачивают, смерды!
И Король Ермар размахнулся кубком с вином, красивым жестом демонстрируя свой ораторский дар.
И Сокрушительный Пунш, маркграф Сальцебурга и Лорд Королевского Совета с Правом Открытия Пинком двери, оглушительно зааплодировал своему Королю, прокричав неожиданно тонким голосом:
Лапы подбери, тюфяк жирный!...
...-Не мешай уборке, говорю!
Эрмар, медленно выползающий из сонных грез, и все еще не понимающий до конца, где он находится, отупело смотрел на уборщицу Пандру. Та, раскрасневшись от злости, вытирала стол, на котором заснул наш рыцарь. Пройдясь по столу тряпкой и врезав будто случайно пару раз по физиономии ему ей, она направилась к выходу, что-то раздраженно бурча.
Таверна уже подопустела, дружинники уже ушли по своим делам. Сын мельника вздохнул и потащился к выходу — нужно было деньги забрать у выгребщиков ям за постой. А то опять товаром расплатятся, будет потом дом особенно благоухать...